Хатия Буниатишвили — суперзвезда классической музыки. Её новый альбом посвящён Моцарту — по-своему

• 26.10.2024

Хатия Буниатишвили — суперзвезда классической музыки. Её новый альбом посвящён Моцарту — по-своему

НЬЮ-ЙОРК — Хатия Буниатишвили уже более десяти лет является одной из самых известных классических музыкантов, но она предпочитает, чтобы разговоры о её знаменитости не затмевали её музыку и харизматичные выступления.

«Если я начну говорить о своей харизме, думаю, это может стать концом. Это как пик нарциссизма, верно?» — смущённо сказал Буниатишвили в недавнем интервью.

Но именно её умение держаться на сцене в сочетании с выразительной энергией и гламурной внешностью сделало её известной в мире классической музыки. Пианистка, родившаяся в Грузии, вместе с новым поколением артистов, таких как исландская поп-джазовая певица и виолончелистка Лауфей, французская скрипачка Эстер Абрами, нигерийская оперная певица Бабатунде Акинбобойе и даже поп-суперзвезда Лиззо, флейтистка с классическим образованием, помогают избавиться от элитарного ярлыка, который часто навешивают на этот жанр, и привлекают аудиторию миллениалов и поколения Z.

«Я самый счастливый человек, когда слышу это… молодые люди, это движение жизни, — сказал Буниатишвили, двукратный лауреат высшей награды Германии для исполнителей классической музыки Opus Klassik. — Вы можете вдохнуть в них — в композиторов — новую жизнь благодаря этим молодым людям, которые их слушают. Я думаю, что это главное достижение, которое вы можете получить в жизни».

37-летняя француженка грузинского происхождения, которая сотрудничала с такими известными артистами, как Coldplay и A$AP Rocky, в пятницу выпустила свой шестой сольный альбом «Моцарт: фортепианные концерты № 20 и 23» с камерным оркестром Академии Святого Мартина в Полях.

Буниатишвили, который впервые выступил с Тбилисским камерным оркестром в возрасте всего 6 лет, рассказал The Associated Press о своей известности, Моцарте и создании более равных условий для исполнителей классической музыки. Ответы были отредактированы для большей ясности и краткости.

При таком количестве шумихи вокруг вас, почему вы избегаете разговоров о славе? Вы упомянули нарциссизм.

БУНИАТИШВИЛИ: Очень легко стать (нарциссом), если не обращать на это внимания, я думаю, когда ты художник, потому что может показаться, что всё вращается вокруг одного человека, но на самом деле это гораздо больше, чем просто один человек. Дело не в одном человеке. Дело в том, что ты оставляешь после себя.

Я думаю, что очень важно подавать пример молодому поколению, показывая, что хорошо иметь зеркало и делать селфи — это очень приятно, — но очень важно не упускать жизнь в эти моменты.

Как у вас сложилась пожизненная связь с фортепиано?

БУНИАТИШВИЛИ: Оно было там с самого начала. Как и мои родители и сестра, они были там, когда я родился, но и пианино тоже было там. … Несмотря на то, что я мог заниматься разными вещами в жизни, оно было там, как моя семья, и это успокаивало.

Каким был процесс записи «Моцарта: фортепианные концерты № 20 и 23»?

БУНИАТИШВИЛИ: Особенностью этой записи было то, что она была сделана с оркестром, камерным оркестром, но без дирижёра — я дирижировал оркестром. Так что это было очень особенное чувство, потому что ты общаешься с оркестром и должен быть убедительным для них, потому что ты не дирижёр. ... Ты должен дать им почувствовать, что они на самом деле особенные, уникальные и незаменимые. И в то же время ты должен добиться своей собственной интерпретации.

Почему вы решили создать этот альбом без дирижера?

БУНИАТИШВИЛИ: Я хотел сделать что-то так, как чувствовал. И иногда дирижёры могут помочь в этом. Иногда они предлагают что-то другое, и вам это может понравиться, а может и не понравиться. … Я действительно хотел сделать это по-своему.

БУНИЯТИШВИЛИ: Я горжусь тем, чего добился, — независимо от дирижёров, от мужчин-руководителей или даже женщин-руководителей. Иногда меня не приглашали лучшие оркестры мира. Но я думал: «Ничего страшного, я сыграю один». ... На самом деле, я сделал карьеру, выступая сольно на сцене, потому что часто я не был частью этой великой силы или великих систем.

Мы должны работать над равенством, потому что не у всех есть такая возможность. И я думаю, что над этим нужно работать и в классической музыке, потому что классическая музыка может быть очень красивой, но её система может быть довольно обособленной.